Мне хотелось задать ей множество вопросов, но я не хотел утруждать ее в такой момент.
Она ответила:
— Нет, спасибо. Мне лучше побыть одной. Я позвоню тебе, когда будут решены все вопросы с похоронами.
Я задержался еще на несколько секунд. В ней чувствовались неиспользованные силы, она напоминала невыполненный до конца проект.
Может быть, мне стоило вернуться через несколько месяцев, когда притупится первая боль. Может быть, ей пригодится сорокалетний мужчина, имеющий в избытке свободные вечера.
Может быть.
Я вежливо попрощался, вышел на улицу и в удручающей тишине поехал обратно в центр.
Я оставил машину на зеленом рынке в компании четырнадцати отреставрированных американцев а ля Джеймс Дин и направился в свою контору.
На двери лифта вахтер вывесил свою коронную табличку «ЛИФТ НЕ РАБОТАЕТ».
Мне пришлось, преодолевая собственную ленность, подниматься по лестнице на четвертый этаж.
В кафетерии на втором этаже утренние котлеты уже давно находились в морозильнике, а на третьем этаже вообще не наблюдалось каких-либо признаков жизни, кроме резкого запаха аммиака.
В коридоре на четвертом этаже было темно. Я попробовал включить свет. Никакой реакции.
Либо у вахтера сегодня отвратительный день, либо…
Во всех нас живут инстинкты дикого зверя. Мы всегда знаем, когда в темноте нас кто-то ждет.
Сейчас я знал, что не один. Кроме меня в коридоре был еще кто-то. Где-то в темноте кто-то стоял и ждал меня.
31
Я замер, затаился, пристально вглядываясь в темноту. Так пристально, что заломило глаза.
Где-то далеко внизу раздался звук открываемой двери и топот бегущих ног. Кто-то быстро поднимался вверх по лестнице.
— Веум?
Голос помог этому существу материализоваться. Я начал различать его слабые контуры.
— Да?
На плохо освещенную лестничную площадку из темноты коридора вышел Латор.
— Тссс! Это за мной!
Я достал ключи от конторы.
— Где, черт возьми, ты скрывался все это время?
Он схватил меня за руку и кивнул в сторону лестницы:
— Ты не понимать? Они идут!
Действительно, шаги раздавались все ближе и ближе, потом замерли на третьем этаже.
Латор вцепился в меня мертвой хваткой.
— В этом доме есть черный ход?
Я кивнул. До меня начала доходить серьезность нашего положения. Я потащил его по коридору, стараясь по дороге разглядеть, не ранен ли он.
Но нет — кажется, все было в порядке. Нигде не видно следов крови, костюм не порван, но элегантным назвать его уже было нельзя. Хотя одет он был в тот же самый костюм и плащ, но похоже было, он просто спал в них.
Мы завернули за угол коридора и выбежали на пожарную лестницу как раз в тот момент, когда наши преследователи взобрались на четвертый этаж.
Слава Богу, что дверные петли были хорошо смазаны и даже не заскрипели, когда мы открывали дверь. В лицо нам подул холодный ветер.
Из коридора доносились сильные удары в запертую дверь. Я надеялся, что если это моя дверь, а так скорее всего и было, то обращаться с ней они будут все-таки осторожно, потому что как раз сейчас в моем бюджете не были предусмотрены расходы на установку новой двери.
Мы посмотрели друг на друга.
— Кто это? — спросил я.
— Из отеля, — коротко ответил Латор.
— «Week End?»
Он кивнул.
— Что им нужно?
Вместо ответа он спросил, глядя на пожарную лестницу:
— Мы выйдем таким путем на улицу?
— Да.
Мы начали спускаться, перепрыгивая через ступеньки.
— Мне нужно о многом тебя спросить, — прохрипел я на бегу.
— Сейчас надо бежать, — так же прохрипел он в ответ.
Наконец мы добрались до первого этажа и вылетели на задний двор-колодец, где располагались места для стоянки машин наиболее богатых жильцов, а в углу притулились мусорные бачки. Сюда же выходили двери черных выходов всех домов. В это время суток наверняка все они были крепко-накрепко заперты.
Я на бегу взглянул наверх — на четвертом этаже, который мы только что покинули, распахнулось окно, и на улицу высунулась чья-то голова. Человек что-то закричал и тут же исчез, даже не потрудившись закрыть окно.
Я посмотрел на ворота, ведущие непосредственно на улицу. Они были закрыты. Я потащил Латора к распределительному щитку электроэнергии. Не надо было быть техническим гением, чтобы найти правильные кнопки, но тем не менее это требовало времени.
Я быстро нашел нужную красную кнопку со стрелкой вверх и нажал ее. Никакой реакции.
Латор ткнул в кнопку с надписью «ВКЛ/ВЫКЛ».
Я нажал и на нее. Зажглась лампочка, но ворота так и не сдвинулись с места.
Тогда я нажал на красную кнопку.
Помедлив, с явной неохотой, с лязгом и скрежетом ворота начали медленно подниматься. Но я не был уверен, что в любую минуту они не замрут на месте навсегда. Однако они продолжали двигаться.
Я вздохнул с облегчением и оглянулся — никого.
Я считал секунды, а ворота все так же медленно поднимались.
Когда между воротами и землей образовалась достаточная щель для того, чтобы туда мог пролезть человек, я подтолкнул к ней Латора, а сам нажал на голубую кнопку со стрелкой вниз.
Ворота замерли, и нам удалось проползти под ними. Когда же во дворе появились преследователи, ворота медленно, но неуклонно начали опускаться.
Я задержался на несколько секунд на коленях, что позволило мне в последнее мгновение увидеть перекошенное яростное лицо запыхавшегося Харри Хельгесена. Его спутником был никто иной, как мой старый знакомый, официант из отеля.
Я тут же вскочил на ноги.
— Побежали! — крикнул я Латору и побежал через площадь с такой скоростью, что заставил нескольких автомобилистов с испуга нажать на тормоза, чуть не выдавив при этом днища своих машин.
Прежде чем завернуть за угол Спаре-банка, я оглянулся. Нашим приятелям удалось наконец выкарабкаться на улицу. Официант отправился на набережную, где они, по всей вероятности, оставили свою машину, а Харри Хельгесен понесся за нами.
Мы добежали до церкви святого Креста и скользнули в переулок справа от главного входа.
Здесь я был дома. Но точно так же себя могли чувствовать и наши преследователи. Судя по всему, Харри Хельгесен вполне мог вырасти на улице Лилле Эврегате.
В переулке нам пришлось перепрыгнуть через спящего в обнимку с бутылкой алкоголика. Мы пересекли улицу короля Оскара и по Хамбургерсмаует выбежали на Лилли Эврегате. За нашими спинами завизжали тормоза.
Одно из окон бильярдной на втором этаже выкрашенного в белый цвет дома было чуть приоткрыто. До нас доносился гул мужских голосов, прерываемый громкими раскатами хохота. С другой стороны улицы нас с явным удивлением разглядывала серая кошка. Однако мы не стали задерживаться и побежали дальше.
Мы свернули с Лилле Эврегате в переулки и бежали довольно долго, пока наконец не остановились, запыхавшись, у стены старого деревянного дома.
— Послушай, Латор, ты действительно им очень нужен? Как ты думаешь, они так и будут преследовать нас, пока не догонят?
Он покачал головой.
— Во что ты ввязался? Это что — касается наркотиков?
Он покачал головой и одновременно кивнул.
— Не я.
Внезапно мне все сразу надоело. Мы были на грани инфаркта, носились по всему городу, но ради чего? Этого-то я и не знал.
— Латор… Я был в твоей квартире. Видел твою аппаратуру, стереосистему, которая вполне бы подошла залу Грига. Только не надо рассказывать мне сказки! Ни финансовая поддержка Ханса Хаугена, ни твоя работа на кухне не в состоянии дать тебе столько денег!
Латор взглянул на меня, затем посмотрел вверх и вниз на переулок, как будто решая, каким путем ему стоит убежать.
— Это все говорить мне! все вы!., почему мне никто не верить в этой страна?
На его лице было написано явное недоумение. Внизу на улице остановилась машина, раздался стук захлопываемой дверцы и чьи-то крики.
Я схватил его за руку.
— Пошли, нам вверх. Объясни мне.
Мы побежали вверх по улице. Бежать было довольно неудобно, потому что улица состояла из деревянных старых домов, вплотную пристроенных друг к другу.
— Никто не верить мне! — верещал Латор. — Я не знать ни один норвежец, кому так же не верить, как и мне.
Я развел на бегу руками.
Он приостановился.
— Я идти в магазин и покупать еду. Я платить чеком. Кассирша звать директор. Я показываю банковскую карточку. Я показываю удостоверение личности. И мне позволяют платить чек. Но мне приносить извинения? Нет. Ни кассирша, ни директор.
— Я прекрасно понимаю, что порой тебе бывает трудно.
— Бывает трудно? Это моя жизнь — здесь — в Норвегия! Даже ты мне не верить — хотя я сказать, что плачу тебе гонорар!